|
Мой сайт
| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
Главная » 2010 » Декабрь » 18 » РЕКВИЕМ (СМЕРТЬ) ПО ЗАКАЗУ СУДЬБЫ
13:38 РЕКВИЕМ (СМЕРТЬ) ПО ЗАКАЗУ СУДЬБЫ |
Приблизительно в три-четыре часа ночи он, совершенно измученный циклами сна-бодорствования, твердо решил, что пора, наконец, сходить в туалет. Смерть не способна посмертно фиксировать на лицах умерших и погибших предсмертные сильные страсти. Само слово "покой-ник" лучше всего отражает эту истину. Она вечна независимо от того явилась ли смерть во сне, зас тала ли человека в своей или чужой кровати, на трудовом или любовном фронтах, в подворотне или на поле брани. Смерти все равно через какие испытания прошел ли тот за кем она явилась. Через истязания и мучения, испил ли полную чашу психических мук от разочарований, предательств, измен. Это все остается на радость или горе ос тавшихся в живых. Эта истина также верна независимо от того, как человек встретил смертоносную фурию: с проклятиями, заискивающей улыбкой или бестрашной, презрительной усмешкой. Лик всех перед встречей с Богом покоен, даже торжественен. Потому что смиренен. Лишь изредка у тех, кого смерть застала врасплох, иногда на лице или в застывшем жесте можно прочитать подобие недоумения. Видимо они жили не веря в то, что с ними может произойти такая беда. Этим запомнился один призывник - красивый русоголовый, стройный, вышесреднего роста парень. На верхней губе пышно цвел последний перед настоящими усами пушок. Он утром следующего дня уходил в армию, а накануне ночью в самый разгар проводов стала кончаться водка. В маленьком городке оказались закрыты все точки, где можно было достать выпивку. Туда-сюда по ходили- везде облом. "Семь бед один ответ"-разбивает кулаком витрину поселкового магазина, по-десантски одним движением вскочил в нее и стал подавать бутылки ожидавшим приятелям. В это время то ли крикнул, то ли свистнул сторож или случайный шатун-забулдыга. Все сыпанули в разные стороны, чтобы встретиться дома с винищем. Пришли все кроме виновника торжества. Искали долго и только к утру нашли застывающего, без пульса и дыхания в парке - за каменной тумбой, на которой красовался гипсовый пионер с трубой. Здесь обычно принимали в пионеры. На умершем не было никаких видимых повреждений. В секционном зале он напоминал скорее даже не спящего, а медитирующего. Сосредоточенно всматривающегося в коридор - в тунель смерти. На секционном столе в свете люминисцентных ламп обескровленное и от того бледно-желтоватое лицо казалось вылепленным из воска. Тем не менее на нем можно было заметить ускользающую выразительность, которая менялась не от освещения или точки наблюдения, а от сиюминутного настроения тех, кто всматривался в его еще вчера по-детски капризные черты. В лице читалось общее недоумение, и детский вопрос: "Куда меня?... Зачем?... Я туда не хочу?" В картинках затухающего сознания представилась замечательная игра в прятки. Он всех опередил хорошо и надежно спрятался. Только почему-то очень хочется спать, прошелестел шопот матери, укладывающей его спать... Можно было подумать, что он уже прошел все шлюзы, навсегда прервавшие обратную связь с земной жизнью. Он уже не слышал призывных голосов родных и не способен представить их спасительные образы. Эксперт с трудом отыскал едва заметную ранку чуть выше локтевого сгиба, и извлек из нее микроскопический остроугольный осколок стекла. Осторожно удерживая его пинцетом, мрачно пробормотал: "Такие смерти - по заказу судьбы". Довольно ясно представилась картина трагедии. Кристально изящный, хрустально прозрачный осколок разбитой витрины пробил плечевую артерию. Парнишка рванул из магазина прямо навстречу своей смерти. И пришла она к нему тихо. Добежав до школьного садика, он то ли спрятался, то ли от быстрой во время бега потери крови рухнул за кирпичным постаментом. Как-будто целью его последнего в жизни марафона и был это гипсовый пионер-горнист. Правда и от горниста мало, что осталось. Он уже давно стоял без носа и ушей, а горн больше напоминал отбитое горлышко бутылки. С последним ударом сердца, когда кровь в голове останавливается в душе бесследно стирается все , то что при жизни было нравственным или безнравственным, умным или глупым, счастливым или несчастным. Чем свежее и духовней, тем раньше выветривается. Позднее исчезают уже бессмысленные реакции плотских удовольствий, эйфории, страха, гнева, которыми человек стартует в земную жизнь. Влечения-реакции продолжения рода, ставшие ненужными в меркнущем сознании, как попало взрываются, например, эрекцией и семяизвержением, подобно петардам, брошенным за ненадобностью в затухающий костер. Еще полчаса самые таинственные клетки мозга подают сигналы обратного отсчета времени. Мозг как бы сигнализируют о возвращении в космический генетический банк не полностью использованного кредита жизненных ресурсов. В новом генетическом пакете они будут предложены новому претенденту на жизнь.
РЕКВИЕМ ПО ЗАКАЗУ СУДЬБЫ
Начало описываемых событий относится к концу прошлого века. Вот уже несколько месяцев каждое утро он приходит в центральный городской морг задолго до появления судебных экспертов, производящих вскрытия. В такое раннее время бодорствуют лишь сонные перевозчики и приемщики трупов. Он спускался по пологой стоптанной башмаками носильщиков, экспертов, студентов-медиков лестнице в полуподвал бывшего бомбоубежища, переоборудованного под морг и прозекторскую. Проход в прозекторскую был узкий с низким потолком. Сколько бы не красили его стены, на следующий день их опять разбивали громоздкие - образца первой мировой войны - носилки перевозчиков. В большом зале прозекторской находились столы, на которых эксперты производили вскрытия трупов. Сюда для судебно-медицинского исследования со всего города свозили тех, кто за прошедшие сутки распрощалсяся с жизнью. Одни нежданно-негаданно и не по своей воле.Другие сами наложили на себя руки или им помог в этом несчастный случай. Вывезенные из квартир, подобранные на лестничной площадке, на улице, в сквере, они представляли собой пестрый сбор. Ночью и к утру, как правило, привозили недоспавших или переспавшие, поэтому нагих или полунагих, завернутых в скатерть, простынь. Из этих укуток словно выглядывали головы со спутанными в бреду или во сне волосами, обнаженные руки, ноги. Эти части тела также, как и использованные впопыхах постельные акцессуары выглядели уже никому не нужными, потерявшими свое название и назначение. Те, кого подобрали вне дома были одеты по погоде. Поэтому вполне могли сойти за транзитных пассажиров. Они словно не надолго прилегли, расслабились на боку, спине, сняв натерший душу и тело сапог жизни. Им в этой жизни уже некуда было спешить, не и за чего-нибудь или кого-нибудь суетиться. Он приходил так рано, чтобы успеть обследовать поступившие трупы до того как приступят к работе эксперты. Ему нужны были человеческие органы. При чем не все. А только головной мозг. Уже добыл два - мужских. Для полного комплекта осталось отыскать еще хотя бы один — женский. Годились не все трупы. Донорами могли быть только погибшие в результате несчастного случая, аварии или убитые. Время с момента гибели донора до изъятия органов и их биохимичекой обработки не должно превышать суток. А возраст донора не долее тридцати пяти лет. Причем он должен быть психически и физически здоровым, в момент смерти трезвый. То есть - не самоубийца, а тем более — не опившиеся неизвестным зельем алкоголик-сердечник или наркоман. Кстати, именно этот контингент к утру переполняет морги всех больших городов. Однако самым трудным было то что для иммунологических исследований годился труп только с определенной - довольно редкой - группой крови. Найти случай смерти, отвечающий всем этим требованиям, одинаково, что искать иголку в стоге сена.В поисках доноров приходилось самому переворачивать, перекладывать, доставать из-под других - более сотни трупов. А у тех, которые подходили по внешним признаками, тут же из кровоточащего повреждения делал забор крови и определял ее группу. Все сам. Никакая лаборантка, ни за какие деньги не желала делать эту работу. Многие брались и через неделю увольнялись. Валерий Иванович - научный сотрудник в центре иммунологии - еще во время учебы в медицинском институте плохо переносил занятия в анатомичке и морге. Неожиданно помог стресс, который он испытал в одном из черноморских аэровокзалов. Там он застрял, возвращаясь из отпуска. В ту пору были перебои с горючим и несколько суток аэропорт не принимал и не отправлял самолеты в Ленинград. Мелкий, холодный с короткими перерывами октябрьский дождь загнал в миниатюрное здание аэропорта несколько сотен пассажиров, потерявших надежду на вылет. Первая ночь прошла более или менее спокойно. Постепенно прибывающие пассажиры заполнили расположенный полукруглом - ротондой - зал ожидания. По мере того, как откладывали один рейс за другим, вновь прибывающие пассажиры стали растекаться далеко за таблички " ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!".С наступлением второй ночи большинство укрылись от дождя и ночного холода под крышей вокзала. Размещались кто как мог на коротких, узких скамейках, в нишах широких подоконников, на полу в проходах между скамейками. К середине ночи большинство пассажиров, утомленных бессчетными откладываниями рейсов, погрузилось в дремучую сонливость под бесконечный шум дождя. На полу и скамейках во сне бесстрастно скрестились, переплелись руками, ногами семейства, пары, одиночки-индивидуалы. Они в дреме жались друг к другу. независмо от пола, возраста и национальности. Около десятка мужчин остались без места и маялись сами по себе. Одни из них, полузакрыв глаза и царственно сложив руки на груди, подпирали стены в зале ожидания. Другие - снаружи - непрестанно чадили куревом и бесцельно слонялись по узкой сухой полоске вдоль стены - на границе тусклого света из окон и мелкокапельной ширмы из дождя. Валерий Иванович нашел не занятую спинку скамейки и сидел на ней боком, кое-как закрепившись на ней правой половиной таза. Под ним на сидении спали мамаша и двое ее малышей. Опасения, что он может свалится со своего насеста прямо в это милое семейство, допускали только дрему . Приблизительно в три-четыре часа ночи он, совершенно измученный циклами сна-бодорствования, твердо решил, что пора, наконец, сходить в туалет. Заодно размяться, сунуть голову под водопроводный кран. Потребность в писсуаре давно его беспокоила. Однако, стыдно было самому себе признаться, что этому препятствовала гаденькая мыслишка, пугавшая новыми заботами. Например, не успеет он отойти от скамейки на несколько шагов и объязательно его место кто-то займет. Так и терпел, заторможенный тупой обречноостью. Убедившись, что все кто мог двигаться уже оцепенели в атавистических позах, он осторожно сполз со спинки скамейки. Правая нога так занемела, что у него проскочил безотчетный страх. Показалось, что ее нет, как-будто она осталась подпирать скамейку. От этого нелепого ощущения окончательно пришел в себя, ковыляя, стал искать проход к выходу из зала ожидания. Оказалось, что он многое проспал. Тела спящих на полу перекрыли узкую дорожку, которая робко и неровно пробегала по середине зала еще пару часов тому назад. Естественно, ни о каком злом умысле и подумать было невозможно. Достаточно было заглянуть в спящие лица тех, кому удалось завоевать эти жалкие островки порядка и вытянуть руки, ноги, продвинуть таз, голову еще хотя бы на десяток сантиметров. На лицах счастливчиков застыло детское блаженство. Ведь во сне им удалось добиться того, на что большинство из них в обычной бодрой жизни было не способно. Этот единственный проход, по которому он вечером добрался до своей стоянки-скамейки, сжался, сморщился и кончился - как заплата из шагреневой кожи. Навсегда пропал под сидящими, лежащими людьми... и вещами, стоявшим так как-будто им поручено охранять хозяев. Валерий Иванович, обозрев эту безрадостную панораму, уже готов был отказаться от похода в туалет. Но , как говориться, "не трогай лихо, пока тихо". Как только пришла в голову мысль: "Сходить что ли?!", тут же все в паху запросилось на волю. Делать было нечего. Сон все равно пропал. И он , где на носках, а где на каблуках, стал осторожно вдоль стены пробираться к выходу, опираясь руками на стены и рамы плотно закрытых окон, чтобы не потерять равновесие. Для каждого шага приходилось расчищать место на полу, куда можно было бы ступить. Сумки, чемоданы, сетки с фруктами, перегородившие дорогу, наклонившись убирал рукой или отодвигал носком сандали. Он еще не преодолел и половину пути, когда случилось непредвиденное. Расчищая очередной завал, попытался отодвинуть продолговатую спортивную сумку. Один ее конец перегородил ему дорогу , а другой был на треть задвинут под скамейку. После нескольких неудачных попыток сдвинуть ее с места он наклонился и стал шарить рукой под скамейкой, чтобы освободить зацепившийся там конец сумки. Неожиданно его пальцы наткнулась на что-то теплое, дрожащее. Несомненно живое. Секунду-другую оторопело ощупывал кого-то, покрытого короткой шерстью. Неожиданно это мохнатое некто проползло вдоль руки и шершаво мокро-теплым коснулось его ладони. Страшная догадка ворвалась в голову. Да это же крыса! Огромная! Оцепеневший Валерий Иванович краем глаза успел заметить, как с другой стороны скамейки выскочила приземистая, с длинным телом тварь. Ловко лавируя гибким телом это существо мгновенно проскочила между пакетами и сумками, к выходу и тенью юркнула за порог. Было ясно, что когда он ее нащупал она наполовину была в сумке. Все произошло так быстро и неожиданно, что он не успел надолго испугаться. Потому что его внимание переключилось на то, что она его то ли облизала, то ли промахнулась, пытаясь укусить. Внимательно осмотрел ладонь и пальцы. Повреждений кожи не было, вытер о штаны остатки подсыхающей на них слизи. И тут же себя обругал, вспомнив, что слюна крыс опасна. Например от продуктов, ею загрязненных можно схватить крысинный гепатит. Желание добраться до писсуара не только осталось, но от пережитого требовало немедленного удовлетворения. Было бы глупо, а главное, страшновато идти в туалет по следам этой неизвестной твари. Тем более, если это крыса, то в туалете можно столкнуться с ней нос к носу, но уже как бы на ее территории. Да и стало ясно, что с такими темпами продвижения по залу, сухим к выходу не добраться. Оставался только один спасительный вариант - воспользоваться окном. Уже прошло время теплых черноморских ночей, благоухающих ароматами цветов и моря. На дворе была холодная с дождем осенняя ночь. А в зале ожидания от скопления и тревожного даже во сне дыхания людей было душно и особенно влажно. По вспотевшим стеклам окон сползали тяжелые капли конденсата. Это были большие почти до пола веницианские окна. Валерий Иванович открыл высокую раму ближайшего к нему окна, встал на подоконник, перешагнул через раскинутые ноги спящего на нем с разинутым ртом парнишки. В клубах пара, почти не сгибаясь, шагнул на землю в прохладу ночи. Спасаясь от дождя, боком вдоль стенки сделал несколько шагов в сторону простенка между окнами. Вспомнился профессор-уролог, который всегда начинал чтение своего курса лекций для студентов-медиков с философской мысли, что наивысшее удовольствие в бренной жизни это не секс, а процесс опорожнения мочевого пузыря, вскипевшего от переполнения и готового вот-вот лопнуть. Валерий Иванович вернулся в зал тем же путем. Окно не стал закрывать полностью. Оставил небольшую щель для проветривания. Однако испарения от тел образовывались так быстро и в таких объемах, что фонтанировали через все щели, не пуская внутрь ни капли свежего воздуха. Уселся на старое место и с приятным чувством избавления закрыл глаза. Сон не шел, чтобы уснуть стал оживлять в памяти эпизоды из детства, проведенного в деревне. Речку, пахнущую рыбой и крапивкой. Бабочек-капустниц, почему-то к утру скапливавшихся у воды. В первых утренних лучах солнца они сушили свои большие белые с темными точками и разводами крылья. Они их вертикально складывали в парус, напоминая яхту несущуюся навстречу ветру, или разводили в стороны, как крылья сверхсовременного самолета . Прошло около часа. Неожиданно в непрерывном шуме дождя, которому аккомпанировали похрапывания и сонные вздохи спящих, послышался тихий скрип и звуки осторожного передвижение. Они доносились от окна, которое час назад спасло Валерийа Ивановича от позора. Он поднял голову и несколько минут всматривался, но ничего необычного не заметил. Только спавший на подоконнике парень закрыл рот и уже лежал на спине, полусогнув ноги. Все было тихо и дремота, догоняя детские образы, опять слепила веки. Минут через пять шум повторился уже громче и опасней. Бросив взгляд в его сторону Валерий Иванович заметил, что рама окна, которую он при возвращении лишь слегка прикрыл, медленно движется, распахиваясь все шире. Дрема тут же перекатилась в изумление и подпрыгивающий в груди страх, когда из-под полусогнутых в коленях ног спящего на подоконнике парня высунулась крупная мохнатая псинная морда. Морда крутанулась влево-вправо, вверх-вниз и пристально изучающе уставилась в сторону Валерия Ивановича.Это были глаза опытного бойца и налетчика. Спокойно оценивающего обстановку и готового в любую минуту стать беспощадным. В долю секунды в голове Валерия Ивановича пронеслось всевозможные истории про алкогольные "глюки", о которых любят рассказывать медики за разведенным медицинским спиртом. Поэтому он знал, что такое может пригрезится только при белой горячке. Обычно она наступает после "резкого" прерывания многодневного запоя - на "отходняке". Или у бывшего алкоголика, ставшего вдруг трезвенником, как наказание за предательство, белая горячка может развиться даже от простуды с высокой температурой. У Валерия Ивановича этого ничего не было. Правда, со своими давними приятелями из Хосты последние два дня перед его отлетом не просыхали. К концу это уже была не отвальная, а настоящая "обвальная". В дороге всякое бывает. Недаром в старой психиатрической классификации был даже диагноз: "Железнодорожный параноид". Как раз он и появляется от выпивки, переживаний в дороге и общего утомления. Но, когда человек много дней в дороге. Он замер, боясь привлечь к себе внимание, и тупо наблюдал за разворачивающейся на его глазах оргией. Гипнотизировавшая его морда принадлежала крупному кобелю. Из той породы, что пасут овец. Возможно поэтому у него такой стопорящий взгляд.Наконец, кобель отвернулся, опустил голову и профессионально, как диверсант под колючую проволоку, нырнул под согнутые в коленях ноги спящего на подоконнике и бесшумно опустился на пол. Повернув морду к окну, он как-будто скомандовал " Делай как я". Тотчас с улицы, повторяя его маневр, одна за другой, сначала робко, крадучись, а далее совсем осмелев, стали вползать местные бродячие или спущенные с цепи собачки и псы. И сразу приступали к "шмону". Ловко пробирались между тел, акробатически перескакивали через спящих. Осторожно отодвигая лапами безвольно раскинутые или свисающие руки, ноги вытаскивали из под них - зацепив клыком - сумки, пакеты с едой. Зал заполнился холодящими душу звуками раздираемой бумаги, чавканием и хрустом разгрызаемых тощих куринных косточек. Не было никаких собачих споров и разборок. Во всем чувствовалась дисциплина, которая явно исходила от кобеля. Это было зрелище достойное кисти Босха. Можно было заметить своеобразную специализацию собачьего промысла. Более опытные сразу же занялись содержимым мусорных ящиков. Для того, чтобы его открыть необходимо было нажать ногой на педаль, поднимавшую крышку. Опытные в мародерстве псины ставили обе лапы на эту педаль и приподнимали крышку просовывали голову внутрь ящика и так держали ее пока там было хоть что-нибудь сьедобное. После трапезы такая псина осторожно вытаскивала голову из ящика и лишь после этого убирала лапы с педали, довольно плавно опуская крышку. И тут Валерий Иванович опешил. " Не бывает такого" - чуть не сорвалось с его уст изумление. Он не мог ошибиться. На его глазах у морды главаря этой банды... радостно вертелась та самая "крыса"- такса. Ночная оргия прервалась совершенно неожиданно. Молодой неопытный кобель преждевремено убрал лапы с педали и крышка хлопнула его по загривку, зажав голову в мусорном ящике. Отчаянный испуганный собачий вопль и металический срежет, грохот мусорного ящика, повисшего могучей псиной шее, заставил встрепенуться все живое в зале. Псы-бандиты от неожиданности были готовы сломя головы кинуться на стены и в стекла закрытых окон. Однако почти одновремено с грохотом раздался чистый, тонкий то ли вой, то ли скулеж. При этом странном звуке вся собачья рать мгновенно, как солдаты на плацу, перестроилас в две цепочки. Молча - одна в двери, а другая короткими высокими прыжками в открытое окно испарились как тени. Последними в окно выскочили вожак и... карликовая такса! Вот сволочь! Судя по экстерьеру, из благородных потеряшек, полюбивших собачью волю. Она была и наводчицей и трубачом, провизжавшим банде отход правильными боевыми порядками. Валерий Иванович наткнулся на нее, когда она вела разведку, забравшись в чью-то сумку. Породистая поэтому лизнула, а не укусила его руку. Или уж очень пронырливая - не укусила, чтобы не поднимать шум, который мог сорвать этот "налет". Когда она спокойно сидела рядом с патроном, наблюдая за отходом "банды", Валерию Ивановичу пришел в голову куплет: "Здраствуй моя мурка, здраствуй дорогая". Любовниками они точно не были. Это была настоящая бандитская эротическая любовь. Есть и собачья черноморская лирическая любовь. О ней как-нибудь в другой раз в отдельной новелле. Недоумевающие спросонок возгласы, беспорядочная брань вскочивщих , но еще не проснувшихся и ничего не понявших людей, очень скоро - когда все прояснилось - сменились смехом и еще долгими добродушными разговорами. Ведь уже пробивался утренний свет нового дня, полного тяжких забот, по сравнению с которыми происшедшая экстерная побудка просто забавное приключение. А главное то, что это воспоминание всегда при посещении морга навевает у Валерия Ивановича одну и ту же успокаивающую фантазию. А именно, что все окружающее, которое мы назвали неживым, на самом деле лишь погружено в сон. Сейчас вот-вот произойдет что-то необыкновенное и все обитатели этой ночлежки откроют и протрут глаза, начнут почесываться, потягиваться, приводить себя в порядок. Тишина наполнится голосами, смехом все станут торопливо расходиться по делам и по домам. Как после спектакля.
( продолжение новой книги следует - гл. "РЕКВИЕМ")
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 599 |
Добавил: sublete
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
